сегодня виделась с Максимом на площадке!!!

Начинаем спектакль. "Диагноз" будет поставлен. С "крайным" всех нас и вас, дорогие!

Свернутый текст

Всем привет от Альбы! Расскажу о наших с Владой театральных впечатлениях. Воскресный спектакль в Театре Луны шел в Малом зале. Зал полный, сидели на приставных стульях, принимали постановку очень тепло. Сюжет спектакля «Диагноз: Эдит Пиаф» необычен. Известный кинорежиссер Ларри Лозовски (его играет Максим) мечтает снять фильм об Эдит Пиаф, но не может найти исполнительницу главной роли. Жена, второразрядная певичка (видимо, из кабаре), советует ему созвониться с неким Тиссо, главным врачом психиатрической клиники. Она знает доктора не понаслышке – у нее с ним роман, на связь эту она пошла в надежде, что тот поможет ей стать Марлен Дитрих, ее идеалом. К Тиссо в клинику привезли девушку с острым психозом. Ее с мертвым ребенком нашли в мусорном баке – услышали ее пение. В этой девушке Тиссо видит подходящую кандидатуру на роль Пиаф (о поисках претендентки он прочел в газетах). Поначалу Ларри не верит в такую возможность, потом втягивается в авантюру. Тиссо манипулирует  (с помощью некоего аппарата, похожего на лазерный) с мозгом пациентки – и репетиционные съемки начинаются. Весь спектакль – непрекращающийся бурлеск, с изобретательными трюками и сюрреалистическими, если не сказать, абсурдистскими  эпизодами. 
Спектакль С. Проханова очень удачно назван: слово «диагноз» относится не только к пациентке клиники Тиссо, чья история повторяет начало творческой карьеры великой певицы (двухлетнюю дочь Пиаф, которую она родила в 17 лет, унесла испанка). У них, по сути, общий диагноз: злосчастная судьба. Только у Эдит будут радости славы, грандиозного успеха, любви мужчин, а у ее «дублерши» - недолгая иллюзия этих радостей. Идейная канва спектакля выстроена не просто на столкновении реальности и иллюзии, а на стремлении современных людей, которые в массе  своей утратили свою идентичность, самость, обрести себя, слившись с образами кумиров. Так, Ларри стремится войти в экранную жизнь, разворачивающуюся на заднике сцены. Его жена, мечтающая стать Марлен Дитрих, поначалу в оранжевом парике и узнаваемом костюме Милы Йовович из «Пятого элемента»  пытается прямо-таки втереться спиной в кадры из этого фильма. О том же растворении в экране мечтает Тиссо, втайне идентифицирующий себя с Жаном Габеном, а также его полунормальный подручный Борман, стремящийся перекричать Тарзана, которого с обожанием разглядывает в кинокадрах. Граница иллюзии и реальности есть – и все ее хотят преодолеть, шагнуть из собственной постылой жизни в созданную чужой фантазией химеру. Идея не новая, но от этого не менее значимая. Вспомнить хотя бы «Пурпурную розу Каира» Вуди Аллена. Или «Шапито-шоу», где подмена собственной индивидуальности чужой мифической личностью возведена одним из героев, молодым режиссером Сережей Поповым, в ранг философии нашего времени. Конечно, до психушки тут недалеко. И у Пелевина в одном из романов встречается такой пациент, который представляется как «Шварценеггер-Просто Мария» (в его сознании сплелись кумиры массового киноискусства). В спектакле  эта идея получает дополнительную мотивировку. Снять фильм о Пиаф? Возможно ли? Хотя фильмы такие есть («Жизнь в розовом свете»). Есть и спектакли – в театре Виктюка, например. Но  дают ли они представление о ней? Только отчасти. Как и книги – а их множество, как и воспоминания. Все это подступы. Так что репетиции в клинике Тиссо  мало чем отличаются от этих попыток.
Не столь уж невероятна и сама возможность «внушения» таланта. Был такой доктор Райков, который без всяких «волшебных палочек» мог суггестивными методиками сподвигнуть своих пациентов на то, чтобы прекрасно играть на рояле, писать картины и т.д.  Доктор Тиссо – своего рода Пигмалион, но Галатеей способна быть только одна пациентка, изначально конгениальная Пиаф и имеющая тот трагический излом судьбы. Остальные – лишь статисты. «Из полталанта таланта не сделаешь», - справедливо замечает Тиссо  в ответ на просьбы жены Ларри превратить ее в Дитрих. И только одна Галатея поет в этом спектакле. И поет достойно, да и внешность у актрисы в высшей степени подходящая. Остальные пациенты только притворяются – Ив Монтан, Коко Шанель явно поддельные. И сыграно это тонко, с соответствующими акцентами.  Вполне закономерно, что в съемках задействованы изначально ориентированные на экранную реальность Ларри, Тиссо и Борман. Каждый, в стиле «эпического театра» Брехта, исполняет несколько ролей, делая это весьма эффектно. Тиссо, понятное дело, не мог не сыграть Лепле, который открыл талант Эдит, придумал ей сценическое имя – Пиаф («воробышек»), первый сценический образ. Тиссо убежден, что и он открывает талант своей пациентки. Столь же хорош играющий роль Тиссо Марусев в образе коменданта концлагеря, в котором так же есть креативные задатки. Некоторые постановочные вольности на тему концлагеря могут покоробить зрителя, если он не знает, что Пиаф намеренно выступала в концлагерях, фотографировалась «на память» с немецкими офицерами и заключенными, дабы использовать снимки для изготовления документов для побегов.
Конечно, нас интересовал в спектакле Максим. Его Ларри – глубоко несчастный обитатель «фабрики грез», мечтающий о побеге, полете Икара – неслучайно именно такой полет крылатого человека привлекает его внимание в   экранной реальности на заднике сцены. Максиму удалось показать, как этот циник, организатор, так сказать, лицедейства, в ходе фантасмагорических репетиций в стенах психиатрической клиники (где он теряет жену, которая уходит к Тиссо) начинает вдруг переступать границу реальности и иллюзии и проникаться состраданием к играющей Эдит пациентке. Узнав от Тиссо, что в образе она останется всего дня три, он буквально перевоплощается в Марселя Сердана, боксера, которого так любила певица. Танец Максима и Эдит, история их короткой любви заставляет забыть о декорациях дурдома, о том, что все происходит в театре. Вот где торжество иллюзии! Знать, что игра, игра двойная – и верить. В цепи трансформаций Максима особо отмечу Кокто. Как ловко воссозданы дефекты речи, манера говорить! И как показана подоплека трагедии (Кокто действительно умер в тот день, когда узнал о смерти Пиаф; она умерла в Грассе днем раньше,   ее перевезли в Париж и тогда уже сообщили) – уязвленность тотальной славой Пиаф. Кокто как бы подытоживает, пусть и в бурлескном ключе, историю окружавших Эдит талантов. Монтану, Азнавуру она помогла в сценической карьере, но все они не могли смириться с масштабом ее дара.
В ходе трансформаций, происходящих с Ларри, перемены в нем таковы, что он уже не сможет выйти из игры. Шутовской выстрел в голову обернется смертью. Игра в трагическую жизнь может обернуться настоящей трагедией. Кто же уцелел в балаганчике? Тиссо и жена Ларри. Сидят в кукольном домике на кровати. Она – Мальвина с голубыми волосами и деревянным Буратино в руках (как память о Ларри, которого она тщетно пыталась перевоспитать). Он – старый доктор, врачеватель душ, этакий Карабас-Барабас в своем театрике-дурдоме. Он рассказывает о навязчивом сне (как же без Фрейда), сне, в котором ангелы не пускают его в рай, но потом, спросив его имя, все же пускают; и имя это – Жан Габен.
Где он, этот актерский рай? Едва ли кто знает. Но задуматься об этом «дети райка» заставляют. Эх, найти бы для Максима большую роль в комедии, раскрыть его в новом амплуа. Искать, искать надо…
А Пиаф так и останется вне зоны досягаемости. Какой спектакль, какой фильм, какая книга могут передать лавину ее жизни, рассказать о ее рождении на улице, детстве в публичном доме, где стряпала ее бабушка, о ее слепоте до трех лет, чудесном прозрении после паломничества к Святой Терезе, о жизни  парии в школе, о жизни уличных артистов, о смерти малышки-дочери, о физических страданиях после двух автокатастроф, пристрастии к алкоголю и морфию, о любви к благодарным и неблагодарным мужчинам, об их обреченности рядом с ней на скорую смерть, о переходе в православие ради последней большой любви?! Полвека жизни – полвека мучений. И этим наполнен ее голос, ее песни. Пиаф – это действительно диагноз, поставленный не только певице, но и всем тем, кто родился среди «отверженных» (Гюго), «униженных и оскорбленных» (Достоевский).  И не всем суждена была «Олимпия», кому-то достались стены психушки. Грустно. Альба.